Августина

К роддому мы ехали по большой асфальтированной дороге, не то, что у нас колдобины. Но зато у нас дома красивее! У них еще есть казенные дома, так говорит бабушка. Казенные дома – красивые. Большие.

У некоторых домов два этажа, а у некоторых даже четыре. Я хоть еще и не ходила в школу, а считать до десяти уже умела.

Особого впечатления «текстиль» на меня не произвел. Я ведь уже ездила на Черемушки, а там лучше. А у нас роднее.

Мы стояли с папой у цементного крыльца, и ждали когда выйдет мама.

Вот наконец-то открылась дверь и на крыльцо вышли мама и две тетеньки в белых халатах, одна была в очках, а вторая была старая. Папа взял у меня букет и отдал той, которая была в очках, а пакет с конфетами он отдал старой тетеньке, а она взамен отдала ему сверток. Я расстроилась, я думала, что букет маме. Мне хотелось поставить его на наш круглый стол в большом доме. Для красоты. Мы бы с Лилькой через окно смотрели на букет, нас с грязными ногами в дом не пускают. Но папа сказал, что так надо.

Мы опять сели в наше такси и поехали домой. Мне очень хотелось посмотреть на сестренку, но её лицо прикрывал узорный уголок, и я ничего не видела. Уголок – это такая белая простынка, с узорчатой вышивкой и дырочками, ну это чтобы дышать. А называется уголок потому, что у простынки вышит только один краешек. Этот уголок мы с бабушкой на базаре купили.

Дома, когда я увидела сестренку, я испугалась. Красная, малюсенькая, ножки–ручки худющие. Кукла, которая сидела в витрине «Ласточки», была больше и толще, чем наша сестренка. Брат тоже сказал, что она какая-то сильно маленькая, наверное, не выживет. Мне её жалко стало. А тут еще Валерка на мотоцикле приехал, увидел нашу девочку, и тоже сказал, что из неё толка не будет, больно маленькая. Одни кости.

Бабушка сказала:

– Были бы кости, а мясо нарастёт.

Валерка, кажется, бабушке не поверил. Он сказал, что у неё кости какие-то даже на кости не похожи, её в руки взять страшно. И мне тоже страшно.

Сестренку еще жальче стало.

Мне хотелось на тети Эмминых близнецов посмотреть. Интересно, а они какие? Но как их увидеть? Пойти к их сестре Наташке? Мы с Лилькой с ней не играли. Она была какая-то мямля. Она даже, когда все выходили посидеть на лавочке, никуда от своей бабы Лизы не отходила. А нам с Лилькой какой интерес со старыми бабками сидеть? Да еще с Наташкиной ехидной бабой Лизой!

 – Вот Сережа меня мамой называет.

Дядя Сережа – это Наташкин папа, он бабы Лизин зять.

 – А ваш отец только ругается с вашей бабушкой, а она ведь вас ростит. Я прям думала он её убьет, когда ты чуть в речке не утонула.

 Кому охота слушать такое про свою бабушку.

 – Папа совсем и не собирался никого убивать, – сказала я, – на следующий день папа купил бабушке зефир, потому что у неё зубов мало, а мне купил зайчика, один килограмм таких зайчиков стоит целых семнадцать рублей пятьдесят копеек.

 – Откуда у вас такие деньги, шоколад по семнадцать рублей покупать?

Маленькая, а уже вся в отца, еще и врет.

 – И совсем я не вру. Можете сами у бабушки спросить.

Лилька тоже сказала, что зайчика видела. Баба Лиза назвала Лильку конопатой свиристелкой.

 Мы с Лилькой не играли с Наташкой.

Бабушка мне сказала:

 – Доча, а ты не ходи к ним. Их Сережа хоть и в «пинжаке» на работу ходит, а нелюдимые они. А Эмушка, подумаешь, ученая! Эка невидаль, бугалтерша! Идет, через губу не плюнет и здрасте-то никогда не скажет. Нужны они тебе? У нас тут своих девчонок хватает, хоть в эту сторону иди, хоть в ту. А их Наташка, так, ни рыба ни мясо, зелепупка какая-то.

 Мне очень хотелось посмотреть на их близнецов. Интересно, почему это у них родились два ребенка, да еще мальчики, а у нас одна и девочка. Им уже и имена дали, а у нас все никак не придумают. Мама хочет нашу девочку назвать Катей, в честь своей тети. Мама говорит, что тетка Катерина была очень красивая и очень добрая. А папа сказал, что у неё судьба плохая, она рано умерла.

 Через несколько дней папа снова ходил в роддом. Ему там дали справку, про то, что у нас есть девочка. А еще его попросили взять справку про тети Эмминых близнецов. Папа их справку брать не хотел. «Не велики баре, сами придут». Но его уговорила медсестра, которой он подарил конфеты. Она сказала, что вчера, когда приходил их папа, справка не была готова, и он сказал, что будет жаловаться на заведующую роддомом.

 – Кискилиди врач очень хорошая и справедливая, хоть и строгая, – сказала медсестра папе, – будет очень жалко, если её с должности сымут. Тем более что на неё уже нажаловался один папаша из аула. Его жена родила двух девочек-двойняшек, а у них уже есть две дочери. Так он их целую неделю не забирал из роддома. Всё мальчиков хотел. Уж как ему только не объясняли, что не от нас зависит, кто родился. А он все никак. Не возьму и все! В этот раз мальчиков давай! Хоть плач! Так наша заведующая сама сделала ему сокращающий укол, чтобы он хоть чуть-чуть почувствовал, как женщины мучаются. А то ишь, какой умный, забирать не хочет! Мальчиков ему подавай! Чё сладил, то и забирай! Он три часа покричал

ой-бай, а потом, всех забрал, как миленький. Возьми, милок, справку.

 Папа справку взял. Но относить не хотел, мама тоже, а бабушка тем более.

 – Я не выдержу и все скажу этой Лизке костлявой. Ишь, умными себя считают, а ребенку такое говорят! Я еще встречу её у колонки!

 – Ладно, – сказала я, – я отнесу справку. Я помыла ноги надела платье и совсем еще новенькие шлепанцы, которые мне сделал Томкин дедушка. Он настоящий сапожник. У моих старых сандалий он специальным ножом, я сама видела, ровненько отрезал задник и застежку. А потом надел сандаль на железную лапку и ровненько-ровненько отрезал носик. И теперь у меня красивые зеленые шлепанцы. А еще Томкин дедушка сшил нашей бабушке мягкие туфли. Бабушка носит их только по праздникам. Томка – хорошая, мы бы с ней играли, но она почти всегда живет у своей бабушки в городе. Томкин папа, дядя Янис, вырвал нашей бабушке три зуба и сказал придти через месяц, когда все заживет, он сделает ей вставные зубы. Ничего себе! Я не знала, что зубы можно надевать, как платье. Захотел – снял, захотел – надел.

 

 Я шла очень медленно, чтобы не запылить ноги.

 Калитку мне открыла Наташка. Ей я справку не дала. Сказала, что справку надо отдать кому-нибудь взрослому. Дверь в комнату, где заплакали близнецы, была открыта, и мы с Наташкой зашли дать им соски.

 Интересно, как это врачи определяют, кто родился? Ихние мальчики точно такие же, как наша девочка. Как их можно отличить? Почему это врачи сами решают у кого мальчики, а у кого девочки? Ведь пока они не вырастут, не видно. Они же совсем одинаковые!

 Ко всем моим вопросам: откуда берутся дети, как они рождаются и правда ли то, что маме разрезали живот, чтобы достать этого ребенка? Добавился еще один: «Как врачи различают младенцев»?

 Справку я отдала бабе Лизе. А она даже не сказала мне спасибо.

 – Вашу справку из роддома наш папа принес, – сказала я уходя, – он её брать не хотел, но его медсестра уговорила, которой он конфеты подарил.

 Что мне ответит баба Лиза, я ждать не стала. Я надела свои зеленые шлепанцы, развернулась и ушла. Больше к Наташке я не ходила.

 

 Целый год родители никак не могли решить, как назвать нашу девочку. Сначала мы все так её и звали – Девочка, потом мы её звали Мадонна, брат мне показал картинку, на ней была нарисована тетенька с ребенком и написано: «Мадонна Литта». А потом папа сказал, что наша девочка родилась в августе, значит, она будет Августиной. Мадонна нам нравилась больше. Ну, если родители сказали, ладно уж, пусть будет Августина. Постепенно мы привыкли, и все звали её Августина, даже соседи. Но однажды пришел с работы папа и сказал, что нашу Августину он записал Галей.

 – Галина Васильевна, – сказал папа, – звучит! Может она вырастит и учительницей будет, очень хорошо сочетается имя и отчество. Галина Васильевна! Даже при всем моем уважении к Илюшкиной учительнице, (её звали Нелли Павловна, она была очень красивая, у неё были черные кудрявые волосы и красивое платье), имя Галя мне не очень понравилось, потому что брат сказал:

 – Ну и имя придумали, будут её теперь все Галькой звать.

 Так мы почему-то называли мелкие камушки. Я с братом была согласна. Ну почему взрослые не спрашивают детей? Она ведь нам тоже родня. Галька! Ну и имя папа придумал!

 Мама тоже сказала папе:

 – Чем ты думал?

 Имя Августина мне нравилось больше, хоть оно и не понятное, но это даже лучше. Августина мне почему-то представлялась очень важной, в длинном пышном платье и с высокой белой прической, как у Илюшки в книжке. А тут на тебе – Галька! Целый год думали-думали и придумали! Галька! Зачем папа все испортил?!

 По утрам папа часто гулял с нашей Августиной во дворе. Мама закутывала её в старую бабушкину шаль, и папа выходил с ней во двор, чтобы она быстрее уснула на свежем воздухе.

 А когда родители уходили на работу, мы звали Гальку Августиной. Правда, потом постепенно тоже привыкли.

 А наша Галька и правда стала учительницей – Галина Васильевна! Звучит!