«Мыши»

Сибирское лето в самом разгаре.

Мама возвращалась домой с работы, а работала она в пошивочной мастерской, рядом с железнодорожной станцией. На её, или, может быть, на наше счастье, на станции остановился товарный состав, следовавший в город Барнаул. И на одном из открытых вагонов, мама увидела арбузы. Мама знала, что такое арбузы, потому, что во время войны она со своей мамой жила в Казахстане. А еще мама знала, что мы с братом не то, что никогда не ели, а и понятия не имели, что на свете бывают арбузы! Потому что в нашей Топчихе они не росли, а в магазине их никогда и не продавали. Мама упросила сторожа продать ей арбуз за три рубля. Счастливая, с арбузом, она пришла домой.

Увидев арбуз, мы с братом прыгали от радости, и на ужин готовы были съесть хоть «тонну» вареной картошки. В те времена меню у топчихинских хозяек разнообразием не отличалось. Картошка вареная, её называли еще круглая, пюре и картошка жаренная. В деревне не то, что гречка, пшено дефицит! Мама говорит, дефицит – это мягко сказано. На вес золота!

 Ну, а слово салат, я думаю, тогда мало кто знал. Капуста квашеная, соленые огурцы и в лучшем случае – винегрет, но это был уже шик! Знаменитые сибирские пельмени, конечно же, тоже были. Как без них! Но в нашем, год назад отстроенном доме, они были только по праздникам! Счастье жить в собственном доме, а не на квартире, бесплатным не бывает. За новый дом родители еще отдавали долги.

 Сначала мы ждали папу. Без папы есть арбуз, это сродни предательству. А папа почему-то все никак не приходил с рабаты. Брат даже выходил на угол дома смотреть, не идет ли папа. Он хотел крикнуть ему, чтобы он шел быстрее. Мама арбуз купила! Мы уже все измучились, а папы все нет и нет.

 Мы с братом смотрели в окно и ждали папу. А папа почему-то пришел с другой стороны и мы не слышали, как он вошел в дверь.

 Наперегонки мы съели пюре, помогли маме убрать лишнюю посуду со стола и приготовились к таинству: разрезать арбуз. И наконец-то узнать, что же там внутри! А еще и попробовать!

 Мама помыла арбуз, потом вытерла его полотенцем и только потом положила на стол. Мы ерзали на стульях от нетерпения, глядя на этот непонятный арбуз. И вот наконец-то чудо свершилось: папа разрезал арбуз! Мы уже были готовы вкусить этот невиданный плод, но папа посмотрел на маму и сказал: «зеленый, как огурец»! Мама взяла у папы нож и отковырнула маленький кусочек от внутренности арбуза, попробовав, она сказала: «Мыло мылом, одно удобрение». Папа хотел выбросить арбуз в мусорное ведро во дворе, а мама сказала: «Не надо. Я завтра цыплятам отдам».

 Арбуз нам не дали даже попробовать.

 Значит, цыплятам можно, а нам нельзя? Расстроенные, мы без всякой радости выпили компот из сухофруктов. Что такое сухофрукты, мы с братом знали, это сушеные яблоки, груши и урюк. У нас этих сухофруктов был целый куль. Его привезла бабушка, она ездила в Казахстан. И еще она привезла целый бидон вишневого варенья. И поэтому у нас было разнообразие, один день мы пили компот, а на следующий день – чай с вареньем. Мама соседского Борьки сказала, что мы жируем. А Борька, когда пил у нас чай, сказал, что они пьют чай с комковым сахаром. Мы тоже раньше пили чай с сахаром, а жировали мы только одну неделю. Мама хотела спрятать варенье в погреб и оставить его до зимы, чтобы дотянуть до весны. Детям нужны витамины. А папа сказал: «А какая разница. У тебя что весной своя вишня вырастет»? Мама давала нам варенье в совсем маленьких блюдечках, а папа наливал варенье в сахарницу и разрешал макать хлеб в сироп. Можно конечно макать хлеб и в свое блюдечко, но в нем сиропа мало.

Несмотря на теперешнюю мою взрослость и приобретенные культурные навыки, привычка макать хлеб в варенье у меня сохранилась до сих пор. Кусочек белого хлеба с хрустящей корочкой обмакиваешь в вишневый сироп … вкуснотища!

 

 Так вот, в этот вечер мы обиделись на родителей и даже жировать не стали.

 Ночью меня разбудил брат. Мы потихоньку пробрались в кухню, взяли со стола по половинке арбуза и откусили. Брат сказал: «с коркой не ешь», – и дал мне ложку.

 Мне, уже взрослой, мама рассказывала, что той ночью она просыпалась и слышала как что-то шебуршит в кухне. Она разбудила папу, но он ей сказал: «Спи, это, наверное, мыши». А утром на столе мама увидела, до прозрачности аккуратно выеденные, две корки арбуза.

 А еще мама сказала, что когда папа увидел эти корки, он отвернулся и, сжав кулаки, сказал, что всё, весной продаем дом и переезжаем в Чимкент.

 

 Торжество справедливости наступило в Чимкенте. Первое, что купил папа на базаре, это, конечно же, был арбуз! На большой базарной площади арбузов было видимо-невидимо. Целые горы разных арбузов! Арбузы продавились с надрезом, т.е. еще на базаре можно узнать, какой он внутри.

 Продавец сделал надрез и, ткнув ножом в полосато-зеленую корку, вытащил краснющую пирамиду сочной арбузной мякоти. Сознание потерять можно! Мы с братом откусили и … Домой мы вернулись на такси. По тем временам, это была неслыханная роскошь. Арбуз мы ели, раздевшись до трусов. И если бы нам тогда сказали, что наступит время, когда мы эти арбузы не захотим, не только есть, но и смотреть на них не будем, я бы посчитала этого человека, по меньшей мере, сумасшедшим. Но проходит время … И человек привыкает ко всему …

 

 После того как мы переехали в Чимкент, к нам стали приезжать гости.

Мы же теперь жили на юге. А на юге кроме арбузов и других фруктов полным-полно!

 Погреться на солнышке и покушать спелых арбузов хотелось всем! Особенно тем, кто жил в Сибири! Еще и на здешнюю жизнь посмотреть охота, ну, и с нами заодно повидаться, тоже хорошо. А тут еще и речка рядом! И тепло! Купайся хоть целый день!

 Весной к нам приехали мамины родственники из Сибири. Они приехали в теплых шубах, а у нас уже все в кофтах ходили. Они так удивились: у них – снег, а у нас – теплынь и деревья цветут! Они даже стали думать, может быть им тоже переехать в наши края. Им все нравилось. И наша погода, и базар и город им очень понравился. А вот здешнюю еду они не захотели даже попробовать.

 Мама специально для гостей сварила плов. Мама, правда, сама недавно научилась варить плов, но получался он у мамы вкусный. Это даже дядя Боря сказал, а дядя Боря, между прочим, узбек. Это он научил нашу маму варить плов. Плов – это самая узбекская еда. Чтобы плов получился вкусный, нужна специальная кастрюля – казан, мы с мамой купили его в скобяном магазине на базаре. И теперь каждую субботу мама варила плов. Плов получился вкусный! Мама очень старалась. А наши гости посмотрели на плов и сказали: «Нет! Это мы кушать не будем! Это что же за еда такая? Рисовая каша с мясом! Да еще с морковью! Нет»!

 Мама их уговаривала хоть чуть-чуть попробовать, говорила, что это очень вкусно, а они – нет и всё! Бабушка опять сварила им картошку. Пока они гостили у нас, для нас с братом были тяжелые дни: каждый день, как в Сибири, картошка. То вареная, то жареная. Для разнообразия еще только в мундирах не хватало! Они её, что дома не наелись?

 

 Летом к нам приехала бабушкина сестра из Фунтиков, это тоже в Сибири.

Теперь для папы наступили тяжелые дни! Нет, баба Дуня картошку не ела. И со своими расспросами папе не надоедала. Она больше с нашей соседкой Митрофановной общалась, потому что нашей бабушке было некогда лясы точить, так бабушка говорила. А все потому, что нам в гостинцы баба Дуня привезла чемодан сала. Это вся тамошняя родня нам такой сальный «привет» передала. Нет, не лично нам с братом, а всем. Нам как раз она привезла хороший гостинец – целый посылочный ящик кедровых орехов и даже настоящие кедровые шишки. Мы с братом поделили их поровну. Баба Дуня сказала, что они могут до самого Нового года лежать, не испортятся. А вот сало, которое она привезла, хоть еще и не испортилось, но, как сказала бабушка, долго лежать не будет, лето ведь. А Васька с душком не ест. А чтобы добро не пропало, наша бабушка каждый день резала это сало на кусочки и перетапливала его в глубокой сковородке.

– Ну, зачем ты привезла столько сала, да еще летом? Куда нам столько? – Спрашивала бабушка свою сестру, – мы сами поросят держим.

 – Я как погляжу, вы тут совсем городские стали! Где ж такое видано? Чтобы в гости и без гостинцев? – Не понимала баба Дуня.

 

 – Сегодня я у вашем городу' была. ПонДравилось. А какой базар! Чаво только нет! Я вот себе кофту справила, – и баба Дуня показала всем свою новую кофту. Это ж надо как люди живут! Все, куды не глянь – все с ридикюлями ходют. Атилегенты! День-деньской, а в городу народу полно! У меня аж глаза разбехгаются! Кто ж у вас работает? – За вечерним арбузом, делилась своими впечатлениями баба Дуня. Баба Дуня говорила зычно и громко, поэтому её слышали все. А папа даже вздрагивал, когда баба Дуня смеялась, потому что когда папа смотрел телевизор, он засыпал. Но это не самое тяжелое.

 Когда баба Дуня собиралась к нам в гости, ей Ширингер (кто такой Ширингер, я не знаю, тогда я думала, что это главный в их колхозе) сказал, что бабе Дуне нужно налегать на арбузы, это чтобы весь организм промыть. Так ей этот Ширингер посоветовал.

 

 – Чтобы этому Ширингеру пусто было. Она уедет, я в этом году арбузы больше покупать не буду! – Тихо возмущался папа, – меня уже, как облупленного, на базаре знают.

 Пока у нас гостила баба Дуня, мы арбузов так наелись, что уже смотреть на них не могли.

 Когда баба Дуня уезжала, она повезла домой чемодан лука. Лук баба Дуня связывала в косички и подвешивала на гвоздики.

 – Так лук высохнет и будет долго лежать, – сказала она, – а к ноябрьским мы зарежем кабанчика и я нажарю мяса с луком, как ваша мама жарит. Оказывается лук в Сибири, «шибко дорогой», так баба Дуня нашей бабушке сказала. Еще бабе Дуне папа принес много пакетиков с перцем. Перца у них в деревне почему-то вообще не бывает. А арбузов и дынь подавно! Перед самым отъездом бабы Дуни папа принес с базара большой арбуз и длиннющую дыню. Папа спросил: «Теть Дунь, как ты это все со станции до Фунтиков потащишь? Тем более ты вон как исхудала на арбузах-то».

 – Василь Палыч, – это она так уважительно называла нашего папу, наверное, за арбузы, – а ты телехграму Ширингеру отбей, он обещался встренуть.

 – Ну, если так, сказал папа, – возьми еще один арбуз. Ширингеру. Пусть его тоже понос прохватит!

Баба Дуня обрадовалась. А папа пошел отбивать телеграмму.
 

Красивая грязь или приятно вспомнить

Сейчас я – Гамарник Ольга, а в девичестве – Шушакова. Мне очень нравится, когда так пишут «… я такая-то, …а в девичестве такая-то …» и употребляют именно это слово, а не урожденная. «Урожденная», лично у меня вызывает совсем другие ассоциации: «Мы надеялись на хорошее, а уродилось это».

 А в «девичестве» и нежно, и приятно вспомнить.

Помню, я в школе училась, в классе девятом. Понятное дело, про Интернет и компьютер мы тогда и слыхом не слыхивали. Телефон и тот по блату ставили, или пять лет в очереди стояли. А письма писали только от руки. Так вот, папа написал письмо своей сестре и, подписывая конверт, машинально написал её девичью фамилию. Получаем от тети Вали письмо, а она пишет, что, когда прочла фамилию, весь вечер плакала. Папа написал ей ответ и спросил: почему она плакала? «Что девичью фамилию вспомнила»?

 Ну, а она ответила, что фамилию она не забывала, а плакала, потому что фамилия девичья. Приятно молодость вспомнить. Вот и мне уже приятно. Как всё же быстро проходит жизнь.

 А начиналось все в Сибири. Родилась я в Алтайском крае, в Топчихе, тогда это было село, а сейчас это уже районный центр и находится он в самом сердце Алтайского края. Топчиха, конечно, не Москва и даже не Барнаул, но, если честно, жить в Москве я никогда не хотела. Слишком суетно. Города мне нравятся небольшие, чистые и уютные, но со всеми благами цивилизации, как в Баварии, например. Мне нравится быть ближе к природе. Я даже картины люблю с пейзажами, без всякого человеческого участия, только природа. Правда, исключение тоже есть – Климт и Ренуар. Но любимый цвет у меня все равно – зеленый.

 

Самое яркое и единственное воспоминание о моей жизни на Родине – это то, как я упала с небольшого мостика в черную жирную грязь. Как падала, не помню. Помню только, как стояла и смотрела вниз на эту самую грязь, черную с блестящим синим отливом. Чем интересна была эта грязь? Наверное, тем, что она была красивая. Она была гладкая, как глазурь на новой кастрюле и переливалась всеми цветами радуги. Бабушка всегда говорила: «Падать с коня, так с хорошего»! Ну, а я теперь могу добавить: «А уж если падать в грязь, то в красивую»! Может, как ни парадоксально это звучит, а именно эта грязь пробудила во мне любовь ко всему красивому.

Как достали меня, я не помню. Помню только, как бабушка испуганно бежала со мной на руках через огород.

Это было только начало бабушкиных хлопот, поскольку, девица, как оказалось, я была очень даже любопытная. В детстве, сколько себя помню, я всегда хотела узнать, а что внутри? А как горят дрова? Что будет, если искупать моего плюшевого зайца? А самолет, вообще, был непостижимым чудом.

Так вот, когда бабушка бежала со мной через огород и боялась, что я ослепну, а она была еще та паникерша. Я открыла свои любопытные глазки и увидела высокие зеленые растения. Странно, но я и сейчас помню, как они выглядели. И, наверное, с этого момента я и полюбила природный зеленый цвет. Поразительно, но эти зеленые растения я даже сейчас узнаю из всего многообразия представителей земной флоры.

Потом мы переехали в Чимкент. В Сибири жили только мамины родственники, а в Чимкенте жили папины и немного маминых. Но переехали мы в Чимкент не по этой причине.

Но это уже другой рассказ.