Бабушка

Мою бабушку звали Экимашева Анфиса Спиридоновна, в девичестве Комарова. Родилась она в 1911году, но точный день своего рождения бабушка не знала, знала только, что она родилась на Успение. А поскольку в августе два праздника Успения, один в начале, другой в конце, то свой день рождения бабушка праздновала в середине месяца, в тот день, когда была свободна от дел.

В этот день к бабушке приходили её подружки – Митрофановна, баба Нюра и сестра. Баймураткина бабушка моей бабушке сестрой по–настоящему не была. Настоящая бабушкина сестра, тетя Дуня, жила в Сибири в деревне со смешным названием – Фунтики, почти что фантики. Моя бабушка называла Баймураткину бабушку сестрой, потому что она тоже жила с зятем.

 Сколько себя помню, бабушка и папа всегда находились по разные стороны баррикад. Выражаясь современными терминами, бабушка всегда была в оппозиции. Когда их антагонизмы достигали предела, мы с бабушкой уезжали в Ванновку к бабушкиным родственникам по мужу. Через неделю мы возвращались. Папа осознавал необходимость бабушкиного присутствия, а бабушка свою значимость, и на какое–то время наступало долгожданное перемирие. Но проходило время, и кто–то опять делал что-то не так, и всё начиналось сначала.

 Лично мне нравилось ездить в «ссылку», так говорила Баймураткина бабушка: «Ну что, сястра, опять в ссылку»?

Махнув рукой в сторону, бабушка говорила: «Опять»!

 В деревне у тети Марины хорошо. А если еще приезжали Костик и Санька, это мои, я не знаю сколькоюродные братья, но бабушка говорила, что они самая родная родня, тогда нам разрешали бегать на речку. У тети Марины речка еще ближе, чем у нас, правда, берег у речки каменистый и неудобно ходить, но зато можно строить запруду. А самое главное, Костик и Санька меня никогда не обижали. Они даже один раз малину из середины сорвали. Я её первая увидела, а сорвать не смогла, далеко очень и поцарапаться боялась. Санька сорвал и мне отдал, а мог бы и сам съесть. Мы только спорили, кто будет спать ночью на топчане под орешиной. Но их мама, тетя Валя, наш спор быстро разрешила. Она сказала, что одну ночь спят девчонки, а это значит – я, моя бабушка, тетя Валя и тетя Марина. А вторую ночь спят «строительные материалы», это Костик, Санька, Толик и Вася. Так их называла тетя Валя потому, что у них фамилии – Кирпичевы и Дранкины.

 У тети Марины большой сад, и мы каждый день собирали яблоки, а наша бабушка и баба Поля их резали и сушили на крыше. Я еще баба Поля научила меня разговаривать по-куринному и кормить кур. Я говорила «цып-цып-цып» и рассыпала зерно на землю. Меня куры очень хорошо понимали.

 А вечером мы играли на топчане под орешиной, а совсем-совсем вечером с тетей Мариной я ходила в сарай доить козу. А ночью мы спали на топчане. Здорово! Ты лежишь под теплым одеялом и смотришь на небо, сквозь темные ветки и листья орешины видно звезды. Я и сейчас их иногда вижу.

А какие мы ели вареники с вишнями!

Еще я любила слушать, как наша бабушка, баба Поля и тетя Марина вспоминали свою молодость. Сначала они всегда смеялись, а потом почему-то плакали.

 – Кума Мариша, а помнишь, – говорила бабушка, – как у нас в деревне, после переворота, всех переписывали? Мужиков отдельно, а баб и детей отдельно. Помнишь, как тетка меня спрашивает, как у моей Симши (это моя мама) отчество. А мне Алеша сказал, чтоб я не болтала ничего лишнего. «Что спросят, говори, не знаю».

 Она меня спрашивает: «Как у вашего ребенка отчество?», ну, а я и говорю, как Алеша сказал: «Не знаю». Она на меня смотрит и говорит: «Как это? Не знаю»! И как заорет: «Как у ребенка отчество»! А я вся трясусь от страха и говорю: «Не знаю».

 А она кричит:

 – У ребенка отец есть?

 А  я ей: «Как же ребенок и без отца? Что ж ты совсем ополоумела? Как же можно родить ребенка без отца?»

 А она:

 – Ну, так я тебя спрашиваю, у отца имя есть?

 А я опять: – Не знаю.

 А она: – У тебя муж есть?

 – Есть.

 – Ну, так как его зовут?

 – У меня сердце зашлось, когда она встала, у неё на ремне наган болтался.

Я уже не знаю, что и делать? А тут тебя увидела, поворачиваюсь к тебе и спрашиваю:

 – Кума Мариша, скажи, как моего Алексея зовут?

 Потом они вспоминали своих мужей, бабуля своего Алексея, баба Поля своего Николая, а тетя Марина своего Гаврюшу. Их всех на войне убили. Бабушка говорила, что Гаврюша очень сильно любил куму Маришу. Она в молодости очень красивая была. Гаврюша на неё дышать боялся. Он ветеринаром работал.

 Когда я пошла в первый класс, моей бабушке было столько же лет, сколько сейчас мне, а я её считала старой.

 А когда её Алёша ушел на финскую, бабушке исполнилось только двадцать семь.

 Дед воевал от звонка до звонка. С финской вернулся контуженый, едва успел оклематься, его призвали на Отечественную.

 Шестнадцатого августа сорок четвертого года мой дед, пулеметчик, погиб при освобождении Витебска и похоронен в селе Пущино, Дубровского района.

 Бабушка была «огонь» и могла бы выйти замуж. Её до старости сватали. Она не вышла. И даже слышать об этом не хотела.

 После войны она жила со свекром и свекровью и до самой их смерти называла тятенька и маменька. Потом всегда с нами. Вырастила нас. Нянчила чужих детей. Потом правнуков растила. Удивительное дело, ни свои, ни чужие дети у неё никогда не болели. Прежде, чем родить, молодые мамаши сначала с нашей бабушкой договаривались.

И если бабуля даст добро, а своего слова она никогда не нарушала, за будущего ребенка можно не беспокоиться.

 Талант у неё был и еще преданность.

 А как она любила свою правнучку Наташу, мою дочь. Это можно рассказывать бесконечно. Наташа была её последняя и самая большая любовь, какая только может быть. Бабушка не нянчила Наташу и даже не ростила, как она говорила, она её кохала.

 Весь остаток своей жизни она отдала Наташе. Не часто, но все же иногда она отпускала Наташу на выходные к родителям, т.е. к нам. Если сказать, что в нашем городе были проблемы с молочными продуктами, это ничего не сказать. Если ты до открытия магазина не занял очередь, то молока тебе не видать, как своих ушей, а уж сливок и подавно.

 Вернувшись к бабушке, Наташа в обязательном отчетном докладе о проведенных с родителями выходных, радостно рассказала про парк, про карусель, про мороженое, и в конце жалостливо добавила, что ей родной и любимой, мама купила сливки за пятьдесят копеек, а не за восемьдесят, как бабушка.

 – Доча, – серьезно сказала бабушка, – что с них взять – студенты.

 – Бабуля, мама с папой уже Советские инженеры.

 – Анженеры! Наташа, скоко платят этим анженерам! Им самим на шинпуль (шампунь) не хватает. А ты к ним больше не ходи. Они придут, ты с ними поиграй и ложись спать. А будить я тебя не дам.

 Средневековое аутодафе, так баловство со спичками, по сравнению с тем, что устраивала нам бабушка, если мы осмеливались отлить две столовые ложки сливок для чая из Наташиной бутылки. Какой чай со сливками! Воду из крана пить перестанешь после бабушкиных слов.

 С Наташей бабушка спала, ела, гуляла, бабушка была и днем и ночью рядом. Если после обеденного сна Наташа просыпалась первая, а бабушка на пять минут позже, то её первый вопрос всегда был один и тот же: «Наташа ела»?

 Всё отдавалось Наташе, в прямом и в переносном смысле. Наташа, надо отдать должное, отвечала бабушке взаимностью и делила с ней все свои гостинцы, даже самые редкие. Оставить бабушке, принести из гостей – это закон.

 Бабушка, вернее, прабабушка была для Наташи тоже всем! Между ними была преданная, обоюдная любовь.

 На здоровье наша бабушка не жаловалась, сказывалось её экологически чистое деревенское прошлое. Но если Петровна, Маня со своим дедом, Клава и даже горластая Райка со второго этажа принимают таблетки от головы и давления, ну, а «мы», чем хуже? У нас, что головы нету? «Нам» тоже надо. И была целая трагедия, если ей в этом отказывали.

 – Ты сначала сходи к врачу, а уж потом требуй, – советовала мама.

 – Не нервировай меня, – говорила она маме, – что мне к врачу ходить, я и без него знаю, что у меня голова болит.

 Пока взрослые доказывали бабушке истинное положение вещей, Наташа нашла, действительно, мудрое решение не нервировать бабушку.

 – Бабуля, у тебя есть рубль?

 – Есть доча. А тебе зачем?

 – Бабуля давай мне рубль, я сама куплю тебе таблетки. (Благо, аптека была через дорогу).

 Наташа сходила в аптеку и купила бабушке таблетки. За девяносто две копейки она купила ей комплекс витаминов и за восемь аскорбиновую кислоту. Принесла, показала и, как говорила бабушка, прибрала в сервант.

 – Бабуля, как заболит у тебя голова, ты мне скажи. Я дам тебе таблетку, маленькая это от давления, а большая – от головы.

 И самое поразительное – помогало!

 Как-то я с бабушкой была в глазной больнице, она стала на зрение жаловаться. Молодая медсестра в регистратуре спрашивает: – Бабушка, как ваша фамилия?

 А бабушка, абсолютно серьезно отвечает, – девичья или по мужу?

 В регистратуре от смеха все со стульев попадали.

 – Бабушка, вы еще девичью фамилию помните?

 – Конечно, помню, я все помню. И бабушка стала рассказывать про своего Алешу.

 – Наверное, вы его сильно любили? – Спросила медсестра.

 – Почему любила? Я его и сейчас люблю.

 – Так, его уж столько лет нет, можно ведь и другого полюбить.

 – Эх ты, девка моя дорогая, – сказала бабушка, – это вы сейчас, помиловались, поцеловались, не пондравилось, задница об задницу, и из родни вон. А мы–то замуж шли, один раз и на всю жизнь. Это как же я с чужим мужиком в постель лягу? Бабушка сплюнула, – Фу! Срамота одна.

 В бабушкину карточку девчонки записали две фамилии, и девичью и по мужу.

 Я догадываюсь, почему в стране рождаемость падает. Таких бабушек становится все меньше и меньше.